#чтиво | Стивен Хокинг: человек или робот?

Клик-клик-клик. Это то, что вы услышите во время беседы со Стивеном Хокингом. Ни голоса, ни звуков, ни мимики. Да, возможно, те, кто знают его, понимают его взгляд, но для остальных единственным средством общения будет инфракрасный порт и компьютер.

8 января, то есть позавчера, у Хокинга был день рождения. Но кто, в сущности, его отмечал: человек, разум или машина?

Хокинг стал чем-то вроде «мозга в баночке». С того момента, как у него развился амиотрофический склероз (болезнь Лу Герига), а это случилось около 50 лет назад, его мускулы перестали работать, хотя разум и чувства остались неизменными. В некоторым смысле к Хокингу подходят слова Оби-Вана, обращенные Дарту Вейдеру: больше машина, чем человек.

Говоря о Хокинге, люди восхваляют умнейшего человека, блестящего физика, одного из величайших космологов нашего времени. Он идеально подходит к нашему представлению о том, как работает наука и ее герои. Все, что нужно гению — разум. И благодаря — если можно так выразиться — своей болезни, Хокинг воплощает собой мистическую фигуру, способную понять основные принципы работы Вселенной. Он не может двигать телом, поэтому все, что ему остается — это ум. Что еще нужно физику-теоретику?

Но если копнуть глубже, можно обнаружить, что Хокинг куда более вовлечен в коллективную работу, чем любой другой ученый. Тело ученого составляют другие органы: техники, студенты, ассистенты и машины, конечно. Гений Хокинга далек от «одинокого» мышления, представляя собой куда более коллективную и материальную форму.

Антропологи назвали бы Хокинга своим «племенем». На протяжении многих лет они наблюдали за тем, как он работает, решает проблемы, разрабатывает теории, ведет переговоры и снимается в документальных фильмах. Они опрашивали всех окружающих его людей: сестер, ассистентов, учеников, коллег и даже журналистов. Племя Хокинга стало идеей-фикс.

Как выяснилось, чтобы понять Хокинга, нужно понять людей и машин, без которых он не может действовать. Нужно понять, каким образом эти лица усиливают и расширяют границы компетенции Хокинга. К примеру, специальности его учеников, разбросанных по самым разным исследовательским сферам, позволяют ему копать глубже и работать с информацией таким путем, каким другие не могут. Его секретарь обеспечивает ему такую психологическую поддержку, которой не хватало бы многим из нас, сортирует данные по интересам Хокинга и отбирая те, которые он сможет обработать сам.

Это не просто процесс обмена идеями с коллегами или переписка по почте: это умножение идей и сортировка сигналов, которые позволяют нам взаимодействовать с миром. В некоторым смысле это гонка не против машин, а вместе с ними. Во многих отношениях это представляет раннее видение Дуга Энгельбарта расширения возможностей человеческого интеллекта с помощью технологий. Об этом говорит философия трансгуманизма, об этом писал Вернор Виндж. Да чего уж там, сам Тони Старк подписался бы под этими словами.

Мы — машины

Состояние Хокинга делает необходимой механизацию (иерархизацию, стандартизацию и рутинизацию) его системы человек-машина. Основные рабочие схемы у Хокинга — это «да» и «нет».

Но в этой простоте есть сложность, подобно тому, как непонятно внутреннее устройство простых пользовательских интерфейсов, которыми мы пользуемся ежедневно. Только сейчас мы говорим о человеке, а не о смартфоне или компьютере.

Ответ «да» на вопрос «хотите ли вы посетить эту конференцию?» перенесет Хокинга с одного конца земли на другой — ему даже бровью моргнуть не придется. Его искусственный голос накладывает другое серьезное ограничение: что хорошо сформулировано — хорошо сказано, и в случае Хокинга это очень ценно. Поскольку он не может говорить, его инвалидность держит ум в ясности и делает любое общение чрезвычайно лаконичным и информативным.

В то же время этот голос стирает — и заставляет нас забыть — роль машины, поскольку голосом должен кто-то обладать, а сам он отмечает наличие публичной персоны. И это несмотря на то, что все высказывания Хокинга написаны заранее. Как было сказано у Хайнлайна в «Двойной звезде»: команда — это всё.

А потому логичный вопрос: чем Хокинг отличается от других звезд — или даже президента — окруженных свитой, ответственной за удовлетворение потребности публичной персоны и поддерживающей ее имидж?

Как Хокинг, так и звезды, находятся на вершине иерархии, в то время как низы помогают вершине сохранять свою позицию. Хокинг представляет собой одновременно локальное и вездесущее существо: «мозг в банке», живущий за ее пределами.

По традиции, ассистенты делают то, что им говорит глава, либо пытаются это предупредить. Но помощники Хокинга — как люди, так и машины — полностью дополняют его собственные мысли, классифицируют, придают значение, переводят, выполняют. На примере Хокинга нам легче понять дихотомию людей и машин.

По аналогии это помогает понять разницу между теми, кто у власти, и кто исполняет власть. Будущий президент представлен не своим существом, а мозговым трастом, который трудится над его предвыборной компанией. За командой стоит успех кандидата, но при этом команда целиком и полностью является его головой.

Любой, обладающий силой, является коллективом, и чем более коллективным он становится, тем более он отделяется.

Личность Хокинга, его инвалидность и его связанность открывает нам «окно в машину», демонстрирует природы работы и даже формирует наше видение научных героев. СМИ показывают нам Хокинга в виде чистого, изолированного и одинокого гения, анализы говорят, что Хокинг является таким же ученым, как и другие, как если бы он не был инвалидом. Но именно по той причине, что он инвалид, мы и имеем возможность проследить принципы его работы, работы ученых всего мира и того, как мир начнет работать однажды.

Мы окружены технологиями и цифровой информацией, без которых не можем существовать. Инвалиды ли мы? Нет, как Хокинг и Обама, мы всего лишь мозговые центры, которые используют удобства мира высоких технологий в свою пользу. Мы — машины, мы — роботы. Клик-клик-клик.

Источник: wired.com